Здравствуйте, Ольга.

В своём ответе я буду исходить из предположения, что Вы не являетесь человеком с ограниченными возможностями, т. е. инвалидом.

Вы потеряли любимого человека. Такое всегда неожиданно и горестно. Близкие люди занимают место в душе каждого из нас, и когда они умирают, оно становится пустым. Это, как Вы пишете - в груди дыра. Она будет зиять и саднить, пока Вы горюете об утрате, пока место это в Вышей душе не станет сокровенным хранилищем памяти об умершем. Кажется парадоксальным, но только горе и его переживание способно сделать из пустоты в душе сокровище памяти.

При суициде всё многократно тяжелей. Есть в самоубийстве что-то запредельно жуткое. Это событие как-будто опечатывает всех близких, словно метку причастности на них ставит. И Вы тоже, кажется, чувствуете эту печать на себе в виде мучительного сочетания обиды и вины. Мечетесь между "что я ещё не сделала, чтобы..." и "как он посмел поступить со мной так".

Вы просите помощи... Ольга, может быть, мои рассуждения хоть чуточку будут Вам полезны. Смерть близкого с трудом находит оправдания, тем более, если она приходит путём суицида. Но, я думаю, правда есть в каждой смерти. Правда в том, что не с Вами он так поступил, а только со своей жизнью. Он обещал и своё обещание не выполнил. Не до конца верил в Вашу любовь и поддержку - это было его недоверие.
Я говорю это не в упрёк Вашему любимому. Мы ведь с Вами можем только представить, как это мучительно быть неспособным, какая тягостная и острая несправедливость может ощущаться инвалидом. Несправедливость, которую некому предъявить. О том, какая в этом положении может быть тоска в душе. Тоска, отчуждённость и одиночество. Инвалидность - это горе, а в горе человек, ох, как одинок. Чтобы разомкнуть эту боль, любви близких может не хватить.
Ваш любимый был вправе. Вам нечего ему предъявить. Так же, как не в чем упрекнуть себя.

Дайте своей душе время чтобы отгоревать, переживая его смерть.

Алексей.